После своего третьего развода я решил прожить остаток дней в гордом одиночестве. В моей рабочей редакционной среде число одиночек «по жизни», кстати, растет год от года. Факт моего холостяцкого стиля, естественно не означал, что в постели моей время от времени не появлялись женщины, но впускать кого-то в свою жизнь на срок более долгий, нежели романтическая ночь, мне совсем не хотелось. Я устал от вечных компромиссов, друзей, появляющихся лишь тогда, когда нужно занять денег, детей, мало чем отличающихся от друзей, вечно недовольных тещ, дядьев и иже с ними. Так что первый отпуск новой жизни, пришедшийся на остров Майорка, я решил провести наедине и в единении с самим собой.
Не тут-то было. Майорка – остров туристический. Туристов на побережье такое великое множество, что хоть волком вой. А хотелось уединия, которое решено было искать в глубине острова. Вооружившись картой, на которой черным маркером был проложен «крестный ход» ( в смысле, путь к цели, обозначенной на карте крестиком), я устремился к городку Алькудия, что на северо-востоке острова. Городок, к несчастью моему, кишел туристами так же, как и побережье. Унося ноги от праздной шумящей толпы, я наткнулся на указатель: «Картинная галерея Якобер» – оазис тишины и покоя на выезде из развеселой Алькудии.
Казалось бы, музей – место общественное, людное. Но пляжный летний туризм не уважает искусство. Типичный гость Майорки – немецкий бюргер, а его обычно интересует кружка немецкого же пива и жирная сосиска – ну скажите на милость, кто еще, кроме немцев, в состоянни уплетать шипящую от жара мясо-колбасную продукцию при жаре в 40 градусов, под сенью плетеного навеса бич-бара? Что касается других отдыхающих… Российские красотки старательно вылеживают загар на местных пляжах, английские джентльмены заняты тем, что пожирают глазами российских красоток. В общем, все при деле, всем не до картинной галереи. Помилуйте, батенька, какое искусство, о чем вы?! Поэтому музей, с его гулкой тишиной и прохладой просторных залов – настоящий рай для такого человеконенавистника, как я.
Непонятно, какой целью руководствовались создатели галереи Якобер, размещая ее там, где в прямом смысле кончается асфальт, так далеко от столицы. Когда-то в этом просторном здании с большим участком находилось крестьянское подворье. Оно исчезло, в 1993 году в усадьбе провели ремонтные работы, ландшафтные дизайнеры облагородили территорию – повсюду стоят скамеечки и романтические статуи, так что здесь даже чувствуется что-то от парижского Люксембургского сада. В тихих подземных залах (галерея расположена как на земле, так и под ней) размещена уникальная коллекция детских портретов. Портреты написаны даже слишком талантливо. Признаться, находиться один на один с живыми глазами увековеченных в полотнах деток достаточно страшно: чувствуешь себя героем какого-нибудь фильма ужасов. Отвернешься – а из картины на тебя выйдет внезапно оживший малыш.
Пока я взывал к своей мужской смелости и пытался отогнать от себя жуть от столь талантливо исполненной детской коллекции, у меня за спиной, словно из-под земли, вырастает старик, похожий на ссохшуюся мумию. Медленно и печально рассказывает он мне о владельцах галереи Якобер. Оказывается, что своим созданием это чудо-место обязано австрийскому экс-банкиру по имени Бен Якобер (мда, интриги из названия не получилось) и его спутнице жизни – Янник Ву, последовавшей примеру Йоко Оно и отдавшей свое сердце современному искусству. Герр Якобер переквалифицировался в скульптора, причем достаточно успешно. В аэропорту Пальмы стоит огромная амфора – творение рук бывшего финансового магната.
Сюда, в центр искусства, свозилось все, что вызывало интерес у неординарной пары – вплоть до скелета доисторического сибирского носорога. В зале Сократа позвякивает, переливаясь под электрическим светом, занавес Сваровски – сотни мелких камушков от популярного у женского населения дизайнера образуют некое подобие шторы. Слабый пол должен быть в восторге от созерцания этой каменной мишуры. В этих залах выставляются такие звезды современного искусства, как Мигель Барсело и Герхард Мерц. Кто в курсе, тот поймет, что произведения столь прославленных гениев где попало демонстрироваться не будут. Так что господин Якобер, переквалифицировавшись в коллекционера, явно не утратил присущей банкирам предпринимательской жилки. Даже отойдя от прямых финансовых дел, он сумел поставить на ноги и свое новое детище.
Больше всего меня, как, впрочем, и всех постетителей, поразило главное здание этого музея-галереи – египетский архитектор Хасан Фати выполнил его в мавританском стиле. Восток во все глаза глядит на тебя буквально из каждого камня. Марроканские мозаики хочется не просто фотографировать – рисовать. Именно рисовать, потому что, рисуя, можно углем, а с ним и рукой, пройтись по каждому замысловатому изгибу узоров из «Тысячи и одной ночи». Подборка цветовой гаммы, сочетание, переход одного цвета в другой, гипнотизируют тебя настолько, что зайдя в эту залу «на минутку посмотреть, что там внутри», выходишь минимум через час с сожалением, что нельзя получить в нем вид на жительство.
Мумифицированный старик, отвлекшись от лекции о сибирских носорогах, со змеиной улыбкой тихим голосом сообщает, что здесь есть еще и библиотека, состоящая из восьми тысяч томов уникальных антикварных книг. Это удар ниже пояса – я понял, что влип. Мне уже не хотелось ни на пляж, ни в ресторан. Хочется опуститься на прохладную скамеечку в до одури зеленом и благоухающем саду, открыть затянутый в телячью кожу томик первоиздания Мольера и отречься от всего земного. И я со страхом поймал себя на мысли о том, что мог пройти мимо этого сумасшедше прекрасного места – жемчужины острова, настоящего рая для одинокого странника, уставшего от городской суеты.